«Американизм» в работах Твена. «Простаки за границей»

Страница 3

Но Европа является "усыпальницей" и в переносном значении этого слова. Культ отжившего исповедуется здесь в самых различных формах.

Американский исследователь Линн совершенно неправомерно приписывает эти некрофильские увлечения самому Твену. В та­ком подходе к великому писателю можно видеть характерное для буржуазной критики стремление объявить Твена родона­чальником "черного юмора".

Для этого "американского Адама" пока что сущест­вует лишь одно измерение исторического времени — современность, и полное воплощение ее духа он находит не в умирающей Европе, а в молодой практической рес­публике—США. Созерцание "заката Европы" лишь укрепляет в нем ощущение жизнеспособности его родины. Поэтому он с таким насмешливым задором "переводит" полулегендарные события прошлого на язык американской газеты и рекламы. Отрывок афиши, якобы подобранный им среди развалин Колизея, повествующий в тоне дешевой газетной сенсационности о "всеобщей резне" и кровавых поединках гладиаторов, позволяет будущему автору "Янки из Коннектикута" осуществить, деромантизапию поэтического прошлого Европы. Нет, он не очарован варварской романтикой древности и охотно променяет ее на прозаическую жизнь Америки XX в.

"Застывшей и неподвижной" культуре Старого Света писатель противопоставляет деятельную и энергичную американскую цивилизацию, архаическим памятникам европейской старины—достижения американской тех­ники (пусть в США нет картин старых мастеров, но зато там есть мыло). При этом он отнюдь не идеализирует и своих спутников – американцев. Он видит их невежест­во, ограниченность, хвастливую самонадеянность и под­час довольно едко высмеивает этих самодовольных янки.

Но хотя порядки, царящие в его собственной стране, нравятся ему далеко не во всем, в целом Твен убежден в преимуществах Нового Света. Автор "Простаков" пока что не понимает, что упреки, предъявляемые им Европе, могут быть переадресованы и его собственной стране. Он говорит здесь от имени всей Америки, не желая за­мечать, что и она не едина. Но как только взор Твена обра­щается "вовнутрь", к явлениям национальной жизни — становится ясно, что его голос — это голос не "всей", а народной Америки. Его связь с нею прежде всего про­является в литературном "генезисе" его ранних произве­дений, ведущих свое происхождение от традиций запад­ного фольклора. Язык фольклора был для Твена родным языком, естественной для него формой выражения чувств и мыслей. Стихия народного творчества окружа­ла его с детства. Она жила и в фантастических расска­зах негров рабов, и в их протяжных, грустных песнях, и в анекдотах фронтирсменов Запада. Твен слышал их и на палубах пароходов, плывущих по Миссисипи, и в зем­лянках рудокопов, и в харчевнях и кабаках Невады.

Фольклор Запада имел свои особые формы, особые приемы, особых героев. Суровая, полная опасностей и тревог жизнь фронтирсменов определила его характер. Трупы, проломленные головы, изувеченные, окровавленные тела, убийства и выстрелы — постоянные мотивы западных рассказов. Комическое и трагическое перепле­тается в них самым причудливым образом. Истина и вымысел сливаются воедино. Анекдоты и комичные истории, особенно те, которые сочи­няли на фронтире, отмечены упорным пристрастием к сюжетам, связанным с насилием, кровопролитием, избиением. Знакомясь друг с другом, герои таких историй обязательно дерутся, под­страивают всякие каверзы один другому, ломают руки и ноги, отстреливают пальцы и уши, проявляют удивительную изобрета­тельность по части всевозможных издевательств и глумлений.

А что сам-то он собою представляет, этот герой небылиц и сложенных переселенцами юморесок? Как правило, это редкостный урод, богохульник, ненасытный пьяница, хвастун, каких свет не видел, зато уж с кольтом он выучился обращаться разве что не в колыбели, а о таких вещах, как сочувствие или доброта, отроду не слыхал. Анекдот и прославляет его, и вышучивает, ведь герой, понятно, лицо собирательное, в нем воплощены ти­пичнейшие черточки психологии фронтира, но уже доведенные до своей крайности, до явной нелепицы, потому что люди, вос­певшие этих вымышленных удальцов, на самом деле повествова­ли о самих себе и умели не только собою восторгаться, но и сознавать уродство собственной жизни, весело потешаясь над нею.

Статьи по теме:

Писание древнерусских книг
Древнерусские книги представляли собой огромные фолианты, страницы которых изготавливались из воловьей кожи. Книги переплетали в доски, которые обтягивали кожей и украшали. Выделанная воловья кожа была недешевым материалом, который необхо ...

В чем суть гуманизма творчества Достоевского?
Ответ: Суть гуманизма творчества Достоевского заключается в том, что гуманизм, тоесть человечный, является смыслом его жизни. В каждой строчке его произведений посвящена людям. Он рассказывает о человечном бытие, о добре и зле. Также, пы ...

Отец Чехова, Павел Егорович, будучи купцом второй гильдии, содержал бакалейную лавку в Таганроге.
«В то время…– вспоминал младший брат писателя Михаил Павлович,– мы жили в доме Моисеева на углу Монастырской улицы и Ярмарочного переулка, почти на самом краю города… Над входом в лавку помещалась вывеска «Чай, сахар, кофе и другие колони ...