Положительный герой в литературе 60-х г. XIX в

Страница 2

Национальный русский драматург Островский еще на заре 60-х годов отметил самую существенную черту русского художест­венного сознания. « .В иностранных литературах (как нам кажет­ся) произведения, узаконивающие оригинальность типа, то есть личность, стоят всегда на первом плане, а карающие личность— на втором плане и часто-в тени; а у нас в России наоборот. От­личительная черта русского народа, отвращение от всего резко определившегося, от всего специального, личного, эгоистически отторгшегося от общечеловеческого, кладет и на художество осо­бенный характер; назовем его характером обличительным. Чем произведение изящнее, чем оно народнее, тем больше в нем этого обличительного элемента»[26,42].

Русский реализм середины XIX века, не теряя своей социаль­ной остроты, выходил к вопросам философским, ставил вечные проблемы человеческого существования. М. Е. Салтыков-Щедрин так определил, например, пафос творчества Достоевского: «По глубине замысла, по ширине задач нравственного мира, разраба­тываемых им, этот писатель стоит у нас совершенно особняком. Он

не только признает законность тех интересов, которые волну­ют современное общество, но даже идет далее, вступает в область предведений и предчувствий, которые составляют цель не непос­редственных, а отдаленнейших исканий человечества. Укажем хо­тя бы на попытку изобразить тип человека, достигшего полного нравственного и духовного равновесия, положенную в основание романа «Идиот»,—и, конечно, этого будет достаточно, чтобы со­гласиться, что это такая задача, перед которою бледнеют всевоз­можные вопросы о женском труде, о распределении ценностей, о свободе мысли и т. п. Это, так сказать, конечная цель, ввиду которой даже самые радикальные разрешения всех остальных вопросов, интересующих общество, кажутся лишь промежуточны­ми станциями»[20,90]. В оценке Щедрина спорно лишь обособление Достоевского от других писателей эпохи.

Поиски лучшими героями 60-х годов «мировой гармонии» при­водили к непримиримому столкновению с несовершенством окру­жающей действительности, а само это несовершенство осознава­лось не только в социальных отношениях между людьми, но и в дисгармоничности самой человеческой природы, обрекающей каж­дое индивидуально неповторимое явление, личность на смерть. Отсюда мысль Достоевского о том, что «человек на земле суще­ство только развивающееся, следовательно, не оконченное, а пере­ходное».

Эти вопросы остро переживали герои Достоевского, Тургене­ва, Толстого.

Вопрос о смысле человеческого существования здесь постав­лен с предельной остротой: речь идет о трагической сущности прогресса, о цене, которой он окупается. Кто оправдает челове­ческие жертвы, которые совершаются во благо грядущих поко­лений? Имеют ли право будущие счастливые поколения цвести и благоденствовать, предав забвению то, какой ценой куплена им эта гармония? Базаровские сомнения потенциально содержат в себе проблемы, над которыми будут биться герои Достоевского от Раскольникова до Ивана Карамазова. И тот идеал «мировой гармонии», к которому придет Достоевский, будет включать в свой состав не только идею социалистического братства, но и на­дежду на перерождение самой природы человеческой вплоть до упований на будущую вечную жизнь и всеобщее воскресение.

«Черт знает, что за вздор! — признается Базаров Аркадию.— Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие не­приятности, портит свою жизнь». Базаров-естествоиспытатель скептичен, но скептицизм его лишен непоколебимой уверенности. Рассуждение о мировой бессмыслице при внешнем отрицании за­ключает в себе тайное признание смысла самых высоких челове­ческих надежд и ожиданий. Если эта несправедливость мирового устройства—краткость жизни человека перед вечностью времени и бесконечностью пространства—осознается Базаровым, тревожит его «бунтующее сердце», значит, у человека есть потребность по­иска более совершенного миропорядка. Будь мысли Базарова полностью слиты с природными стихиями, не имей он как чело­век более высокой и одухотворенной точки отсчета, откуда бы взялось в нем это чувство обиды на земное несовершенство, не­доконченность, недовоплощенность человеческого существа. И хо­тя Базаров-физиолог говорит о бессмыслице высоких помыслов, в подтексте его рассуждений чувствуется сомнение, опровер­гающее его же собственный вульгарный материализм.

Статьи по теме:

Мир русской усадьбы: идеальный и практический
Для русской усадебной литературы, явления поистине уникального в истории культуры России, характерны особые нравственно-эстетические чувства, такие, как восхищение удивительным даром человеческого бытия, реализующегося в будничном, повсед ...

Противоборство стихий (метель-огонь)
Природным стихиям холода (метели, вьюге, бурану) противостоит стихия огня, свеча. Они возникают в самом начале романа (буря после похорон матери Юрия, манящая свеча в окне Камерческого переулка) и сопровождают героев до конца (гроза в мом ...

Заключение.
В заключение хочется сказать словами самой Марины Цветаевой: «быть самой собой, быть естественной – это, в конце концов, и значит быть неповторимой и оригинальной». Поэзия Цветаевой – особая поэзия, особые условия её поэтического текст ...