Своеобразие осмысления библейской проблемы борьбы добра со злом в творчестве Л. Андреева. Двойственность понятий «добро» и «зло» в рассказе «Бен-Товит»

Страница 1

В 1903 году Андреев пишет рассказ «Бен-Товит». Действие его происходит в Иерусалиме в день распятия Иисуса Христа. В тот день с самого раннего утра у Иерусалимского торговца Бен-Товита разболелись зубы". Началась эта боль еще накануне и закончилась сразу после распятия – вот основная, довольно незамысловатая сюжетная линия рассказа. Но план изображения этого события писатель дает в иной форме, нежели Евангелия. Он не только с новой остротой поднимает в своем произведении вопросы и проблемы, поставленные Вечной книгой, но и, подводит к ним читателя с несколько иной стороны.

Итак, мировое по своему трагизму событие описывается не со слов евангелистов, а через восприятие его простым иерусалимским обывателем – торговцем Бен-Товитом, представителем той самой толпы, так яростно требовавшей распятия Христа. На этот стержень, т.е. восприятие боли человеком, автор нанизывает события гораздо более важные и, безусловно, более трагические. Они становятся как бы фоном для "страданий" торговца, не обращающего никакого внимания на муки троих людей, над которыми "вились, как черные змеи, бичи римских солдат". Он откликается только на собственную боль. Она стала мерой всех его желаний и стремлений. Глядя с крыши своего дома на толпу, издевавшуюся над Иисусом, «добрый» торговец не испытывает ни капли жалости, и вздрагивает не от ужаса и отвращения к озверевшей, потерявшей человеческий облик толпе, а от зубной боли: «У-у-у», - застонал он и отошел от парапета, брезгливо равнодушный и злой»[12]. Он и сам с радостью присоединился бы к толпе, если бы не болели зубы. Бен-Товит с завистью смотрит на «широко открывшиеся рты с крепкими неболеющими зубами» и представляет, «как бы закричал он сам, если бы был здоров». И «добрая» жена, так любящая «говорить приятное», с удовольствием «бросает камешек в то место, где медленно двигался поднятый бичами Иисус»[13].

Чувство разобщенности всех людей, безучастности к судьбе остальных, еще сильнее подчеркивается, когда Бен-Товит "в краткие минуты отдыха утешает себя мыслью об ослике", молодом и сильном, которого он выменял накануне за своего старого осла, в то время, как наблюдая страдания Христа, делает "брезгливо-равнодушное и злое" выражение лица, воспринимая тем не менее человеческие страдания как развлечение.

Интересно, что сама сцена распятия упомянута лишь вскользь. Как яркая вспышка мелькнут перед глазами читателя длинные светлые волосы Иисуса, и…снова уступят место зубам и флюсу «доброго» торговца. Лишь на миг Андреев дает возможность читателю стать участником мировых событий, ощутить себя одним из тех, кто сопровождает Иисуса, но затем снова погружает его в жалкий, ограниченный внутренний мирок торговца, в котором нет ни намека на сопереживание и которого мировая скорбь даже не затронула. Себялюбие и эгоизм героя рассказа просто поражают. Он не может говорить ни о чем более, кроме как о своих зубах, ему настолько жалко себя, что чужая боль, страдания, да и в целом все, что творится в окружающем мире, меркнет в его глазах, не найдя места в душе этого еврея. Разговор героя со своим приятелем по дороге на Голгофу, а, по сути, монолог в его исполнении, автор с иронией называет «оживленной беседой». Для Бена-Товита мученик не Христос, а он сам. Поход же на Голгофу торговец воспринял как легкую развлекательную прогулку, возможность поболтать с другом. И впоследствии этот страшный день он будет вспоминать лишь в связи со своими эгоистическими чувствами, своими личными эмоциями и переживаниями.

Казалось бы, за что можно осуждать героя? Ведь он не сделал ничего плохого. Более того, он не унижал Иисуса, не кидал в него камни, не называл оскорбительными словами. Здесь-то и проявляется двойственность понятия «добро» и «зло». Бен не делал зла, но и добра он тоже не делал. Равнодушие – вот за что осуждает автор этот персонаж. Но таких Бенов-Товитов в нашем мире множество, и все они заражены этим пороком, в их сердцах нет места сопереживанию, состраданию. И, возможно, не сам факт убийства сына Божьего, а брезгливость и бездействие таких людей автор на страницах своего рассказа и называет «великим злодеянием земли».

Статьи по теме:

Н.В.Гоголь, Ф. Достоевский в творческом сознании Блока
Интерес к объективной действительности, в том числе к быту и социаль­ным вопросам, ведет Блока к традициям русской прозы XIX ве­ка. Однако линия социально-бытовая, социально-психологиче­ская и т. п. (Л. Толстой, повесть и роман 1840—60-х ...

Мотив «отдачи» в раннем творчестве М.Цветаевой
«Стихи о Москве» - широко и мощно вводит в цветаевское творчество одну из важнейших тем - русскую. Над городом, отвергнутым Петром, Перекатился колокольный гром. Царю Петру и вам, о царь, хвала! Но выше вас, цари: колокола. Пока они ...

Оппозиция любви и долга в Сиде Корнеля
Оппозиция любви и дома в «Сиде» Корнеля. Трагикомедия (следует заметить, что сам Корнель называл «Сида» трагедией) Корнеля «Сид» (“Le Cid”) была написана в 1636 году. Ее постановка состоялась в декабре того же года или в начале 1637 года. ...