Важнейшие труды Олега Глушкина. Жестокая проза О. Глушкина

В книгу калининградского прозаика Олега Глушкина «Обретенные причалы» вошли рассказы и эссе, рожденные событиями жизни в самом западном регионе страны. Послевоенная шестидесятилетняя история края показана через судьбы лирических героев, которым автор щедро раздал свою биографию: инженера, писателя, моряка, путешественника, человека, остро и глубоко переживающего происходящие события.

Олег Глушкин издал свою самую, на мой взгляд, жестокую книгу. В этом ее своеобразие и основательная притягательность. Не жесткую, хотя стилистика многих ее рассказов именно жесткая. Жестокую – потому что ни в одной из предыдущих книг писатель не был так предельно откровенен с читателем, а главное, с самим собой; нигде ранее его нелицеприятная правда о современном человеке (а значит, и о себе) не звучала с такой силой, сарказмом и горечью. многим из нас будет неприятно узнать в глушкинских персонажах себя. Но что делать – это, наверное, необходимо, иначе так и будем верить в свою непогрешимость и исключительность. Мир героев книги «Обретенные причалы» состоит из непоправимых потерь. Я бы назвала книгу «Обретенные причалы» - эти причалы, у которых, казалось бы, на веки вечные бросают якоря герои, надолго их не удержат. Даже в открывающей книгу большой новелле «Дом» - автор подробно (не без иронии) описывает свои жилищные мытарства, питерские и калининградские общаги, романтических личностей, попадающихся ему на пути. Всех этих непутевых поэтов, пьяниц и разбитных красоток. И, наконец – желанный миг! – герой получает квартиру на улице Горького (а герой уже не молод) и вдруг оказывается, что самое радостное в его жизни позади, растворилось в этих метаниях по общежитиям и неустроенным квартиркам.«Все миновалось, молодость прошла». Герой задумчиво курит на балконе, любуется огнями супермаркета, похожего ночью на океанский лайнер, и ему хочется ступить на эту палубу. В какой – то степени такая ситуация задает тон практически всей книге. Вот спивающиеся на берегу моряки из рассказа «Кораблики рыбацкого флота». Вот бывший обкомовец из рассказа «Камнепад» - за три дня августовского путча 91 – го он потерял все, положение, власть, любовь, уважение. Правда, выкрутился, приспособился, как оказалось, вовремя вложил деньги в совместный бизнес – но от этой его шальной удачи, имевшей место на тонущем корабле с выцветшей надписью «СССР», нам, читателям как – то особенно не ловко. А вот еще один жалкий персонаж – окололитературный деятель, считающий себя большим писателем, а в прошлом стукач Савва («Капкан для Зуя»), жизнь положивший тна сомнительные достижения в области угодливого конъюнктурного бумагомарания – тут тебе и борьба с евреями, и воспевание сталинщины. Кончается все, однако, плачевно – Савву с позором выгоняют из подмосковного дома творчества. «Спина у него была согнута, - пишет Глушкин, - и мне показалось, что она вздрагивает». Ну я думаю, что изгнание из дома творчества еще не самое страшное. Но здесь важно другое. мы замечаем умение автора подобной деталью «вздрагивающей спиной» - снять хоть бы часть обвинений с персонажа. Это проявление милосердия. А на него некоторые герои «Обретенных причалов», к счастью, не скупятся. Пусть даже им для этого надо сделать некоторые внутренние усилия, в чем – то переломить себя, даже покраснеть иногда от стыда и раскаяния. Как в рассказе «Сирена», когда на борт корабля, идущего в родной порт. Сажают людей, обреченных на мучительную смерть от СПИДа. И у моряков появилась возможность проверить себя на человечность. Проверку проходят, увы, далеко не все. Еще одна важная деталь. Русской литературе всегда была свойственна исповедальность высшего порядка. И даже если писатель является ключевой фигурой в общественной жизни (а именно таков Олег Глушкин). У него обязательно есть свой «скелет в шкафу», а то и целая армия таковых. Рано или поздно он обязательно расскажет о них, если, конечно, он человек смелый – при этом совсем не обязательно называть имена, читатель сумеет понять. Эта смелость есть и у Глушкина, иногда он буквально выдает себя с головой, но от этого возникает чувство особо доверия. И понимаешь – переде нами живой человек. Со своими сильными и слабыми сторонами. в этом отношении очень показателен рассказ «Пути паромов». Его герой долго и мучительно пытается свести счеты с неудавшейся жизнью и то, что он вспоминает, в принципе, стоит такого решения. Но свою смерть он умудряется прозевать – опаздывает на паром, который как раз таки тонет. конечно, этот урок, и то, как в дальнейшем поведет себя персонаж, остается додумать читателю. Или «Муравьиный взлет» - текст крайне противоречивый и в некоторой степени скандальный. И поэтичный в то же время. Пожилой профессор – энтомолог Бартеньев, размышляющий о совокуплении муравьев, заканчивающимся дежурной смертью самца, видит в этом собственной судббы, и практически не ошибается. И еще остается вопрос – чей социум устроен более мудро, человеческий или муравьиный. Вопросы, вопросы. Некоторые называют книгу «Обретенные причалы» итоговой. Я не могу согласиться ведь для итоговой книги слишком много многоточий и обозначенных проблем. Эта книга очень калининградская – кенигсбергская. В то же время морская тематика подана без размазывания романтических соплей по обожженному балтийской волной лицу, а городская – без псевдокраеведческих «открытий». О Калининграде автор пишет как о городе с двойным дном (таков рассказ «Подземный Кениг», в котором за душу берет описание кенигсбергских подземелий, жутких, как история Восточной Пруссии ), городе, живущем двойной жизнью. И когда две эти жизни сталкиваются происходит трагедия. Хотя, все может закончиться и фарсом, это уже зависит от персонажей. Они вообще – то свободные люди, эти глушкинские персонажи. Поэтому, увы, предают так часто, причем не только живых людей («Покушение на любовь»), но и призраков («К. и Анна»). В этом рассказе буйная авторская фантазия не заслоняет трагедии, а только усиливает ее. В доме творчества одной из прибалтийских стран писатели живут, как пауки в банке, и каждый общается со своим вымышленным героем так натурально, что это слышат и окружающие. Писатель К. из города К. беседует с тенью девушки, чудом выжившей после массового расстрела евреев в Пальмнинеке. Он предает ее, купившись на уговоры немецких издателей смягчить правду о геноциде. И в результате его существование оказывается бессмысленным, пустым. С соответствующими последствиями. Тем не менее, за всеми ошибками и предательствами, заблуждениями и пороками этих героев можно разглядеть живую подвижную человеческую душу. Достоинство и человечность – вот то главное, о чем всякий раз говорит писатель, куда бы его героев нее «заносило». И еще такая категория, как совесть – многие герои «Обретенных причалов», услышав ее голос, готовы полезть в петлю, так он настойчив.

Статьи по теме:

Примечания
Эзотерический1 (греч. esoterikos - внутренний) - тайный, сокровенный, понятный лишь избранным, предназначенный только для посвященных. Дзэн-буддизм2 (япон., от санскр. дхьяна - медитация, сосредоточение, созерцание) - школа японского буд ...

Народный артист
То ли мед, то ли горькая чаша, То ли адский огонь, то ли храм . Все, что было его – нынче ваше. Все для вас. Посвящается вам. Б. Окуджава После некоторых людей остается только черточка между двумя датами. После него остались песни, ...

Историзм древнерусской литературы
Древнерусские авторы осознавали свою особую историческую миссию - миссию свидетелей времени. Они считали, что обязаны зафиксировать все события, которые происходили на их земле, чтобы через книгу донести историю до потомков. Кроме этого, ...