Кюхельбекер во Франции: литература и политика

Страница 3

Две черты отличали город Э от других французских городов. Во-первых, здесь было множество «остатков древности», представлявших интерес для человека, неравнодушного к истории. Любознательный Кюхельбекер интересовался всем и подходил к старым строениям, едва только замечал на стене какую-нибудь надпись. Одна из них сильно насмешила поэта и его товарищей. На камне перед церковью было вырезано: «Il est expressement defendu de faire ceans aucune ordure».

Во-вторых, Э поразил путешественников странной для французского городка чистотой. У Кюхельбекера даже возникло впечатление, что Э – на самом деле часть Берлина, перенесенная во Францию волшебником.

Но по-немецки чистый Э был забыт, когда на пути в Марсель Кюхельбекер увидел поистине дивную картину: «слева цепь приморских Альпов, возвышающихся за облака четырьмя уступам; справа прелестное полуденное море… Заходящее солнце освещало одну половину его: она превратилась в один огромный алмаз; другая приковывала взоры неизмеримостию, прелестною лазурью и божественным спокойствием…». Это было Средиземное море. Здесь можно утверждать, что полуденную Францию стоит посетить уже из-за одной ее неповторимой природы. Нахлынувшие чувства заставили поэта вспомнить стихи Шиллера:

Und das Meer lag still und eben

Einem reinen Spiegel gleich;

Keines Zephyrs leises Weben

Regte das krystallne Reich.

Синева Средиземного моря неожиданно напомнила Кюхельбекеру Санкт-Петербург и зеленоватые воды моря Балтийского. В те же минуты в душе поэта родилось стихотворение «Снова я вижу тебя, прекрасное, светлое море…». В этих неровных, восторженных строках Кюхельбекер обращается к морю, как к живому существу. Он смотрит на его «лазурные воды» и с грустью вспоминает «шум изумрудных пучин родимого русского моря». Мыслями он уносится «в пышные стены Петра» и просит великодушные «лазурные волны» быть «послами любви» и отнести на север к «милым далеким» его мысли, мечты и надежды.

31 декабря 1820 года по новому стилю Кюхельбекер прибыл в Марсель. В письмах, посвященных Марселю, часто встречается описание разнородной толпы. Это – своего рода символ жизни, неусыпной деятельности, которая кипит в этом городе до захода солнца. Такие динамичные картины вполне соответствовали деятельной натуре Кюхельбекера. «Я живу окнами на гавань…», - пишет он 9 (21) января 1821 года, - «Матросы и торговцы всех народов: турки, италианцы, греки, испанцы, англичане, жиды – толпятся, кричат, продают и покупают; здесь маленький савояр чистит сапоги марсельскому щеголю; там поет бородатый пилигрим под скрип гудка; тут запачканный мальчик служит громогласным каталогом своей продажной библиотеки, сваленной в короб .; далее пляшут бедные сироты…; мимо их мчится на гордом коне милорд или скачет в красивом ландау русский барин. Богатства всех стран земли здесь собраны: здесь слышишь языки всей Европы и видишь всевозможные лица, состояния, одежды, обычаи».

В этом живом и довольно позитивном описании виден, как в зеркале, характер французов: болтливые и легкомысленные, они пребывают в состоянии вечного движения и стараются поймать каждое счастливое мгновение жизни. Но по-настоящему счастливым французский народ назвать нельзя: слишком велик контраст между запачканным мальчиком с книгами и милордом на гордом коне. Французский народ, как и русский, страдает от нищеты, социального неравенства и недостатка просвещения.

Недостаток просвещения сказывается и на спектаклях марсельского театра, которые часто превращаются в кулачные бои. Происходит это из-за крутых нравов каталонских носильщиков, которые зачастую во время спектаклей «берут приступом сцену и критикуют палочными ударами актеров, не угодивших на вкус их». В таких случаях марсельская знать сидит в ложах и любуется зрелищем, прервать которое невозможно, а вмешаться означает подать повод к убийствам.

14 (26) февраля 1821 года Кюхельбекеру пришлось попрощаться с Марселем. В последний день своего пребывания он отправился в Главный собор, где служили панихиду по убитому герцогу Беррийскому. Волею случая, на въезде в Тулон поэт увидел каторжников в красных рубахах, скованных по два – их выводили на работу. Вид этих несчастных людей произвел на поэта огромное впечатление. Немного позже, 10 апреля, когда Кюхельбекер уже был в Париже, были отправлены этапом каторжники. Они направлялись в Тулон из тюрьмы «Бисетр». Но гораздо важнее то, что среди этих каторжников был Гравье – главный организатор покушения на герцогиню Беррийскую.

Статьи по теме:

Сергей Александрович Есенин (1895-1925). Образование Есенина
Сергей Есенин с отличием закончил в 1909 году Константиновское земское училище, затем церковно-учительскую школу, но, проучившись полтора года, ушел из нее - профессия учителя его мало привлекала. Уже в Москве, с сентября 1913 года Есенин ...

Басни
Басни интернациональны. Сюжеты их сходны. Однако каждый народ вносит свое, оригинальное, своеобразное в изложение басенного сюжета. У Лафонтена найдем мы известные нам по другим источникам басни о вороне и лисице, о волке и ягненке, о стр ...

«Я был счастлив успехом "Обломова"»
Замысел нового романа сложился у Гончарова еще в 1847. Два года спустя была напечатана глава "Сон Обломова", "увертюра всего романа". Но читателю пришлось еще в течение десяти лет ждать появления полного текста " ...