Казусы с Пелевиным

Страница 2

"Тогда был бы шизоидный!" Напрягаюсь, с трудом вспоминаю подходящий к случаю термин и торжествующе спрашиваю: "А эпилептоидные типы что у Пелевина предпочитают?" Моя собеседница растерялась. "Не знаю, - говорит, - может быть, им как раз новый роман понравится ." Вот такой вот психиатрический тест по Пелевину. Даже не знаю: плакать тут, или смеяться!

Казус шестой.

Получаю письмо от своего постоянного читателя (постоянному читателю лет семнадцать, не больше) с подробным отчетом о победах его светлого разума над очередной порцией рассказов Борхеса. Мой корреспондент вроде как доволен результатами эксперимента над его юным организмом. Даже решил меня отблагодарить: рекомендацией за рекомендацию. Прямо советовать не решается, и этак осторожно спрашивает: "Макс, а вы никогда не пробовали читать такого писателя, Виктора Пелевина? По-моему, наш человек." Мне и смешно до слез (вот она, настоящая невинность, есть еще ребята, которые не в курсе, что жить в России и не прочитать Пелевина попросту невозможно!) - и в то же время, я понимаю, что эта фраза "наш человек" в устах умненького семнадцатилетнего мальчишки, не отягощенного еще ни снобизмом, ни осознанной необходимостью чтения "для того, чтобы быть в курсе", ни даже элементарным знанием "медицинского факта", что Пелевин - фигура не просто известная, а, так сказать, "культовая".

На этом, пожалуй, можно было бы и остановиться, но неудержимо хочется чего-нибудь резюмировать. У Виктора Пелевина есть недостаток, свойственный, впрочем, любому хорошему писателю: он один такой. Умный, ироничный, начитанный парень, чьи тексты легко и с удовольствием расшифровываются теми, кому, собственно, адресованы, и напрочь сносят крыши наивным и не в меру восприимчивым, вроде моего юного попутчика - литераторов, владеющих сходным методом и ведущих аналогичную стратегическую игру, в последнее десятилетие должна была бы появиться целая плеяда. Ан нет, не появилась пока, так что в нашем распоряжении по-прежнему всего один - Виктор Пелевин. Расплачиваться за эту вопиющую несправедливость приходится читателям. Вот они и пускаются во все тяжкие. Последний роман Пелевина ждали, пожалуй, слишком уж долго, его ждали, можно сказать, с надрывом. Обманутые и оправдавшиеся ожидания встретились в пространстве дискуссий как массы теплого и холодного воздуха в атмосфере - и пошел циклон. И ведь какая буря в стакане воды получилась!

Статьи по теме:

Понятие «земного» и «небесного»
Лирика Ф.И. Тютчева является философской. Н.Н. Скатов считает, что «мысли и чувства поэта лишены абстрактности, их пробуждает только конкретная жизнь» (12, с. 9). Ф.И. Тютчев ощущал себя частицей мира, а поэтому считал все чувства и наст ...

Биография Корнея Ивановича Чуковского
Чуковский Корней Иванович (1882–1969), настоящее имя и фамилия Николай Васильевич Корнейчуков, русский советский писатель, переводчик, литературовед. Родился 19 (31) марта 1882 в Санкт-Петербурге. Отец Чуковского, петербургский студент, ...

Оппозиция любви и долга в Сиде Корнеля
Оппозиция любви и дома в «Сиде» Корнеля. Трагикомедия (следует заметить, что сам Корнель называл «Сида» трагедией) Корнеля «Сид» (“Le Cid”) была написана в 1636 году. Ее постановка состоялась в декабре того же года или в начале 1637 года. ...