Казусы с Пелевиным

Страница 2

"Тогда был бы шизоидный!" Напрягаюсь, с трудом вспоминаю подходящий к случаю термин и торжествующе спрашиваю: "А эпилептоидные типы что у Пелевина предпочитают?" Моя собеседница растерялась. "Не знаю, - говорит, - может быть, им как раз новый роман понравится ." Вот такой вот психиатрический тест по Пелевину. Даже не знаю: плакать тут, или смеяться!

Казус шестой.

Получаю письмо от своего постоянного читателя (постоянному читателю лет семнадцать, не больше) с подробным отчетом о победах его светлого разума над очередной порцией рассказов Борхеса. Мой корреспондент вроде как доволен результатами эксперимента над его юным организмом. Даже решил меня отблагодарить: рекомендацией за рекомендацию. Прямо советовать не решается, и этак осторожно спрашивает: "Макс, а вы никогда не пробовали читать такого писателя, Виктора Пелевина? По-моему, наш человек." Мне и смешно до слез (вот она, настоящая невинность, есть еще ребята, которые не в курсе, что жить в России и не прочитать Пелевина попросту невозможно!) - и в то же время, я понимаю, что эта фраза "наш человек" в устах умненького семнадцатилетнего мальчишки, не отягощенного еще ни снобизмом, ни осознанной необходимостью чтения "для того, чтобы быть в курсе", ни даже элементарным знанием "медицинского факта", что Пелевин - фигура не просто известная, а, так сказать, "культовая".

На этом, пожалуй, можно было бы и остановиться, но неудержимо хочется чего-нибудь резюмировать. У Виктора Пелевина есть недостаток, свойственный, впрочем, любому хорошему писателю: он один такой. Умный, ироничный, начитанный парень, чьи тексты легко и с удовольствием расшифровываются теми, кому, собственно, адресованы, и напрочь сносят крыши наивным и не в меру восприимчивым, вроде моего юного попутчика - литераторов, владеющих сходным методом и ведущих аналогичную стратегическую игру, в последнее десятилетие должна была бы появиться целая плеяда. Ан нет, не появилась пока, так что в нашем распоряжении по-прежнему всего один - Виктор Пелевин. Расплачиваться за эту вопиющую несправедливость приходится читателям. Вот они и пускаются во все тяжкие. Последний роман Пелевина ждали, пожалуй, слишком уж долго, его ждали, можно сказать, с надрывом. Обманутые и оправдавшиеся ожидания встретились в пространстве дискуссий как массы теплого и холодного воздуха в атмосфере - и пошел циклон. И ведь какая буря в стакане воды получилась!

Статьи по теме:

Проза Древней Греции
Как почти всякая другая, греческая литература в первые века своего развития существовала в форме поэзии. Но в 6 в. до н.э. появились писатели, которые излагали греческие предания прозой. Развитию прозы способствовал рост демократии в 5 в. ...

Выражение пространства в сказке
Одна из основных черт внутреннего мира русской сказки – это малое сопротивление в ней материальной среды, «сверхпроводимость» ее пространства. А с этим связана и другая сказочная специфика: построение сюжета, системы образов. Стоит опред ...

Русская литература первой трети XVIII столетия.
Русская литература первой трети столетия сохранила многие жанры, сложившиеся в литературе Древней Руси: силлабическое стихотворство, школьная драматургия, ораторская проза, исторические повести. Утверждение нового в общественной жизни пр ...