Жанр баллады в творчестве Жуковского.

Страница 2

Леноре снился страшный сон, Проснулася в испуге.

"Где милый? Что с ним? Жив ли он? И верен ли подруге?"

Интересно, что даже глагол в первой строчке дан в прошедшем времени: не "снится", а "снился". Настоящее время вводило бы нас в сердцевину события, сделало бы в некотором смысле его участниками. Прошедшее – отстраняет, мы просто ждём, что будет дальше, что нам расскажут. Конечно, и в помине нет того звукового роскошества, которое было в "Людмиле".

Точно так же и известие о гибели жениха, точнее, о его невозвращении подаётся в "Людмиле" и "Леноре" по-разному. Приглядимся:

Где твоя, Людмила, радость? Ах! прости, надежда-сладость!

Всё погибло: друга нет. Тихо в терем свой идет,

Томну голову склонила: "Расступись, моя могила;

Гроб, откройся; полно жить; Дважды сердцу не любить".

Это "Людмила". А вот о том же в "Леноре":

Она обходит ратных строй И друга вызывает;

Но вести нет ей никакой: Никто об нём не знает.

Когда же мимо рать прошла – Она свет Божий прокляла,

И громко зарыдала, И на землю упала.

Опять же в "Людмиле" повествование построено так, словно мы непосредственно включены в событие. Вопрос, который задаётся героине, исходит как бы от нас, и отвечает, в силу этого, Людмила нам. Причём ответ её многозначный. По сути, уже тут предсказание трагического конца героини. Бог исполнит то, что она хочет: могила разверзнется, откроется гроб. Сбудется то, чего она желает, не понимая, чего же желает на самом деле. Жених придёт к ней. Но он мёртвый, значит, и придёт к ней мёртвым. Слепота отчаяния тут никак не просветлена тем "вдохновением страданья", о котором Жуковский напишет в элегии "На кончину её величества королевы Виртембергской". И потому горе здесь упрямо, невдохновенно, слито с эгоистической страстью, цепляющейся за свой предмет. Ах, так ты не хочешь отступиться, ты полагаешь, что нашла главное в этом мире и держишься за него! Хорошо, страсть вознаграждается. Бог милосерд настолько, что даёт тебе просимое. Но выясняется, что человек-то как раз и не знает, чего он просит. Имея дело с реальностью, он всё время превращает её в удобную для себя грёзу, грёзу, в которой мертвецы оказываются живыми. Именно о заблудшей (в прямом смысле этого слова), обманутой своим упрямым чувством душе (ведь Людмиле важнее всего, что это её чувство) и рассказывает баллада.

Совсем не то в "Леноре". Перед нами всего лишь наставительная притча. Потому и сказано просто: "Она свет Божий прокляла . и на землю упала". Дальнейшее случается с героиней потому, что она в своём несогласии как бы восстаёт на Бога. Вся бюргеровская баллада развёртывается в ортодоксально-христианском духе: Ленора несёт наказание за гордыню и богоборчество. Тема призрачного мира обмана, делающего действительность волшебной и иллюзорной, притушена. В силу этого на задний план отступает основное содержание мысли Жуковского: ужас не в том, что наши желания не исполняются, ужас в том, что иногда они исполняются буквально, и тогда наступают сумерки, разверзаются гробы. Потому что желать мы можем только в горизонте собственного ограниченного видения, ограниченного понимания, не знающего целостности и полноты мировой гармонии. Про то и сказано: дорога в ад вымощена благими пожеланиями.

Так дерзко, полная тоской, Душа в ней бунтовала .

Творца на суд она с собой Безумно вызывала,

Терзалась, волосы рвала До той поры, как ночь пришла

И тёмный свод над нами Усыпался звездами.

Здесь, в "Леноре", главный акцент сделан на бунтарстве героини. Пейзаж почти отсутствует, почти справочно сказано, что пришла ночь. В "Людмиле" – наоборот, лишь две строки вскользь сообщают о том, что девушка зовёт на суд Бога, зато наступлению сумерек уделено значительно большее внимание:

Статьи по теме:

Роман «Война и мир» основные проблемы поставление автора в романе?
Ответ: Поставление автора в романе «Война и мир» велико, т. к. сам Толстой рассказывает о своем прошлом, то через что он прошел. В центре романа – изображение войны и мира как противоестественного и естественного состояний жизни людей. В ...

Трагедии
Первая подлинно шекспировская трагедия — «Ромео и Джульетта» — возникла в окружении комедий и сонетов. Она сонетна по своей языковой природе, ибо ее главный герой Ромео не только говорит, но и любит еще в этой условной традиции. В любви к ...

Князь Мышкин и Рахметов как ипостаси Христа
При всей напряженности гуманистических исканий русской литературы XIX века она располагает лишь двумя героями, в которых воплощено авторское представление об абсолютно идеальной личности. Таковы Рахметов из «Что делать?» Чернышевского и к ...