Семейная хроника Форсайтов

Страница 7

Отношение писателя к прошлому, настояще­му и будущему яснее всего позволяет видеть многослойность его взглядов на действитель­ность. В отличие от художников-модернистов, которые вели и ведут своих героев из «никуда» в «ничто» (к ним относился и Хемингуэй 20-х го­дов), в произведениях которых время трагически неподвижно, а персонажи существуют в застыв­шем мире, где «никогда ничего не происходит», у Голсуорси время движется. Но — ив «Саге» эта тенденция уже явственно дает себя знать — пи­сатель (перефразируя известное положение Го­голя) старается все, что он считает лучшим, «перенести» из прошлого в будущее, как бы на­править развитие этого будущего в определен­ных, приемлемых для него рамках, и как ни парадоксально, «форсайтовского», хотя и очи­щенного от прежних заблуждений, прогресса.

И не случайно тема будущего входит в трило­гию с Джоном Форсайтом — еще одной частицей «я» Голсуорси. Внук старого Джолиона испове­дует те же самые взгляды, что и писатель: «Всему виной, — говорит он Флер, — инстинкт собст­венности, который изобрел цепи. Последнее по­коление только и думало, что о собственности; вот почему разыгралась война».

Неизмеримая пропасть отделяет Джона, «чувствительного, как девушка», и совсем непри­способленного к тому, чтобы зарабатывать день­ги, от основателя рода, «Гордого Доссета», но ему тоже присуща твердая решимость не признавать себя побежденным. Образ Джона играет значи­тельную роль в этической и политической про­граммах Голсуорси (в последующих романах эпопеи это скажется сильнее). Этот новый Фор­сайт — один из идеальных представителей моло­дого поколения англичан, с которыми писатель связывает свои надежды на будущее страны.

На протяжении «Саги» заметно меняется ее общая настроенность. «Собственника» отличает серьезный, порой гневный и трагический, тон.

Эта трагичность восприятия действительности лежит в основе авторской сатиры. Во втором и третьем романах «Саги» уже нет трагической ин­тонации. Сатира подчас тоже уступает место — иногда сарказму, чаще иронии. С критическим началом здесь прочно слит лиризм.

В художественно-эмоциональную ткань пове­ствования вплетены исполненные глубокой сим­волики образы, и прежде всего, как это было уже в «Собственнике», постоянно обыгрывается об­раз дома.

Запутавшийся в паутине собственнических чувств, раздираемый острыми сожалениями о про­шлом, о невозможности его вернуть, угрюмо вспо­минает Соме роковой дом — «дом в Робин-Хилле . разрушивший его супружескую жизнь с Ирэн». После визита к ней, живущей в одиночестве, Соме думает об Ирэн, как о «пустом доме», который «только и дожидается, чтобы он снова завладел ею и вступил в свои законные права».

Иначе относится к дому в Робин-Хилле Джоли­он Форсайт. Дом ему дорог, так как здесь прошли последние счастливые дни его отца. Дом восхища­ет его эстетическое чувство. Джолион хочет, чтобы дом перешел к его сыну, стал вместилищем тради­ций, жизни спокойной, упорядоченной, преданной созерцанию прекрасного, исполненной доброты и творческого труда. А главное, дом ему нужен, пре­жде всего, как «кров и приют», а не как овеществ­ленная денежная стоимость.

Образ дома интересен, однако, не только как некая деталь, позволяющая художнику ярче вы­явить психологический облик своих персонажей. Уже в «Собственнике» этот образ — символ преж­ней, отринутой оболочки. В последующих двух ро­манах «Саги» эта символика еще красноречивее.

С щемящим чувством спускается Соме по ле­стнице дома Тимоти, где «запрещены сквозняки» и перемены. Он навещает спустя двадцать лет этот же дом, уже не дом, а «мавзолей» былого, викторианского быта. Джолион Форсайт едет по Лондону, и город кажется ему «роскошным до­мом призрения, опекаемым инстинктом собст­венности». А в романе «Сдается внаем» образ дома иногда уже настойчиво отождествляется писателем с эпохой, которая «сдает» в архив ис­тории свое прошлое, с самими «твердынями соб­ственности», которые грозят рассыпаться в прах.

В этих романах Голсуорси снова и снова вы­сказывает свои философско-этические взгляды. Здесь Джолион Форсайт в разговоре с сыном Джолли формулирует свое этическое кредо, принципы истинного джентльменства: «Прежде чем совершить какой-нибудь поступок, всегда стоит подумать, не обидишь ли ты этим другого человека больше, чем это необходимо». Здесь же «безгранично терпимый», «никогда никому ни­чего» не запрещающий Джолион, хороня пса Балтазара, высказывает Джолли и свои взгляды на религию.

Статьи по теме:

Каноны древнерусской агиографии
Принятие христианства на Руси обусловило подчинение не только религиозной, но и бытовой жизни людей христианской традиции, обычаю, новой обрядности, церемониалу или (по Д.СЛихачеву) этикету. Под литературным этикетом и литературным каноно ...

Грибоедов А.С.
Александр Сергеевич Грибоедов родился 4 (15-го по новому стилю) января 1795 года в Москве в старинной и обеспеченной дворянской семье. Отец его, отставной секунд-майор, был человек ничем не примечательный (он умер около 1815 года). Домом ...

Омар Хайям-поэт и философ
Омар Хайям навсегда вошел в историю всемирной культуры не только как блестящий ученый-энциклопедист, но и как прекрасный поэт и философ. Параллельно с занятиями наукой создавал он свои бессмертные стихотворения, известные всеми миру. Еди ...