Семейная хроника ФорсайтовСтраница 1
«Последнее лето Форсайта» — маленький шедевр Голсуорси, здесь ощущение красоты природы, мира, жизни удивительно нежно и психологически тонко слито с чувством последней любви старого, восьмидесятипятилетнего Джолиона Форсайта. Он болен и знает, что смерть уже на пороге, и от этого остро, как никогда в жизни, воспринимает запахи и краски благоухающего лета. Любовь и красота слиты воедино, как в музыке. Эта музыка начинает звучать в последнее число мая, в шесть вечера, когда старый Джолион, сидя под дубом на лужайке в Робин-Хилле, наслаждается созерцанием чудесного вечереющего дня. У ног его лежит старый пес Балтазар, на качелях внучки Холли — забытая ею кукла, газон, начинающийся у дуба, круто сбегает к папоротникам, лугу, роще. Прекрасный вид, прекрасный дом. Его выстроил трагически погибший архитектор Филип Босини, возлюбленный бывшей жены Сомса Форсайта, племянника старого Джолиона, которого он всегда недолюбливал. Старый Джолион купил этот дом у Сомса для своего сына, молодого Джолиона, и его детей, своих внуков: Джун, бывшей когда-то невестой Босини, и маленьких Джолли и Холли, родившихся от связи молодого Джолиона с гувернанткой. Впрочем, теперь сын женат на бывшей любовнице, и Джун вместе с отцом и мачехой уехали в Испанию.
Потом она уезжает, а он долго сидит в своем кресле и размышляет.
В тот вечер он прошел в свой кабинет и достал лист бумаги . Он оставит ей что-нибудь в завещании . Но сколько?
«Сколько?» Что ж, во всяком случае, достаточно, чтоб не дать ей состариться раньше срока, чтобы как можно дольше уберечь ее лицо от морщин, а светлые волосы от губительной седины .
«Сколько?» В ней нет ни капли его крови. Верность образу жизни, который он вел сорок лет . подсказала ему осторожную мысль: не его кровь, ни на что не имеет права. Так, значит, эта его затея — роскошь! Баловство, потакание стариковскому капризу, поступок слабоумного. Его будущее по праву принадлежит тем, в ком течет его кровь, в ком он будет жить после смерти . И вдруг ему показалось, что в кресле сидит Ирэн — в сером платье, душистая, нежная, темноглазая, изящная, смотрит на него! Эх! Она и не думает о нем; только и думает, что о своем погибшем возлюбленном. Но она здесь, хочет она того или нет, и радует его своей красотой и грацией. Какое он, старик, имеет право навязывать ей свое общество, какое имеет право приглашать ее играть ему и позволять смотреть на себя — и все даром? В этой жизни за удовольствия надо платить. «Сколько?» В конце концов, денег у него много, его сын и трое внуков не пострадают. Он заработал все сам, чуть не от первого пенни; может оставить их, кому хочет, может позволить себе это скромное удовольствие . Так я и сделаю, — решил он. — Пусть их думают, что хотят! Так и сделаю.
«Сколько? Десять тысяч, двадцать тысяч, сколько? Если бы только за эти деньги он мог купить один год, один месяц молодости! »
И старый Джолион пишет добавление к завещанию, по которому Ирэн должна получить пятнадцать тысяч фунтов: сумма говорит, что победило стремление к «золотой середине», «чувство меры», которое ему было свойственно всю жизнь. Не надо крайностей — думает старый Джолион, но надо быть верным самому себе, своей тяге и поклонению Красоте, надо не дать ей увянуть раньше срока, раз этот ее странный возлюбленный «позволил себе умереть», а ее оставил маяться без средств к существованию.
Голсуорси не был бы реалистом, если бы не поведал нам о сомнениях и подозрениях, вспыхивающих в сознании старика. Не корысть ли заставляет Ирэн терпеть его общество? «Нет, она не такая. Ей скорее даже недостает понимания своей выгоды», ведь она могла бы снова вернуться к Сомсу и жить в комфорте и богатстве. Но — нет, «никакого чувства собственности у бедняжки!» Да он и не скажет ей ничего о завещании, а будет наслаждаться солнечным светом, и цветами, и ее обществом. Старого Джолиона преследует ощущение конца, однако вместо того чтобы думать о своем «главном капитале», он позволяет волнениям, тоске, сладости и печали последней любви подтачивать его здоровье, он худеет, слабеет, он растрачивает в поездках в Лондон, в оперу, куда приглашает Ирэн, последние силы. Так Форсайт впервые в жизни «ставит собственные желания выше собственного здоровья, а Красоту выше здравого смысла».
Однако, чем больше ему нравится общество Ирэн, тем более он сдержан и корректен — «самый прозаический, добрый дядюшка. Да большего он и не чувствовал — ведь он как-никак был очень стар. А между тем, если она опаздывала, он не находил себе места. Если не приезжала, а это случилось два раза, глаза у него делались печальными, как у старой собаки, и он лишался сна».
Статьи по теме:
Поэтическая символика романа «Обрыв» как один из способов воплощения
конфликта старого и нового
«Обрыв» Гончарова - один из лучших русских реалистических романов, отобразивших жизнь дореформенной России. - В нем писатель продолжал разрабатывать основную тему своего творчества - тему «борьбы с всероссийским застоем», обломовщиной в р ...
Тема войны
Одной из ведущих тем творчества Кутилова является тема войны. Но читая стихи поэта мы не найдём строк, воспевающих героизм военных. Война не подвиг, это убийство. Через всё своё творчество Кутилов проносит свою главную мысль - "не уб ...
"Человек – Хронотоп" в повестях С.Д.Кржижановского "Вспоминания
о будущем" и "Возвращение Мюнхгаузена"
У Кржижановского сюжетным двигателем в "Воспоминаниях о будущем" становится изобретение Штерером Машины времени, как некоего нематериального устройства, позволяющего путем механических манипуляций добиться прямого взаимодействия ...