Анализ поэмы РеквиемСтраница 1
Уже в 1961 году поэме был предпослан эпиграф, строго, точно и лаконично отразивший гражданскую и творческую позицию автора. Дважды повторяется слово “чуждый”, дважды - слово “народ”: прочность сплочения судеб народа и его поэта проверяется общим для них несчастьем. Эпиграф к поэме взят из стихотворения самой Ахматовой “Так не зря мы вместе бедовали…”, впервые опубликованного в журнале “Знамя”(1987). С самого начала автор подчеркивает, что поэма затрагивает не только ее несчастья как матери, но касается общенародного горя. Этот сплав личного и общего выделен в афрористических строчках эпиграфа.
Лаконичное “Вместо предисловия” написано прозой: и содержание, и непривычная форма этого текста приковывают к себе особое внимание. Рассказ о семнадцати месяцах, проведенных в очередях возле тюрьмы, как бы конкретизирует эпиграф. Поэт клянется, что сможет написать о пережитом, и сам текст “Реквиема” служит этому подтверждением. Значит, поэма - овеществленная клятва, реализация высочайшей миссии, взятой на себя художником.
“Посвящение” содержит ряд конкретных картин общенародного несчастья осатанелых лет. Но эта конкретность поразительно соединена с высоким обобщением. Поэтому закономерным становится введение в текст образов, восходящих к отечественным “первенцам свободы” и Пушкину: “Но крепки тюремные затворы,/А за ними “каторжные норы” и смертельная тоска”.
“Вступление” обнажает правду на грани фантастики. И очень естественно здесь возникают гротескные образы: “…улыбался/Только мертвый, спокойствию рад./И ненужным привеском болтался/Возле тюрем своих Ленинград”; “безвинная корчилась Русь”.
В “…Уводили тебя на рассвете” причитание матери по уводимому в тюрьму сыну неожиданно объединятся с крестьянским плачем по покойнику(представление о нем возникает благодаря соответствующей лексике: “темная… горница”, “плакали дети”, “божница”, “свеча оплыла”, “холод иконки”). И еще одно: это услышанные из глубины веков крики и стоны стрелецких жен. Но все эти голоса сливаются в один общий вой, невыносимый в своем трагизме.
В следующей части произведения, датированной 1939 годом, получает свое выражение склонность Ахматовой к космическим образам. Земное обозревается глазами “желтого месяца”. Но теперь лирический гоголевский образ (“желтый месяц входит в дом”) неожиданно сопрягается с трагедийной земной реальностью. Свое личное горе Ахматова выразила в коротких строчках стихотворения, корнями уходящего в фольклор:
Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
О себе автор пишет в третьем лице. Это уже не женщина- тень. Человеку невозможно вынести такое:
Нет, это не я. Кто-то другой страдает.
Я бы так не могла…
Масштабы трагедии заданы уже первыми строками “Посвящения”:
Перед этим горем гнуться горы,
Не течет великая река…
Ахматова пробует увидеть страдания других людей со стороны, но от этого они не менее трагедийны. Выражением всеобщего горя становится страшная ночь. Героиня поэмы словно заглядывает в зеркало и с ужасом замечает себя, былую “веселую грешницу”, в толпе под Крестами, где столько “неповинных жизней кончается…”.
Стих обрывается на полуслове, на многоточии.
В следующем отрывке(1939) отчаяние матери, кажется, достигает высшей точки:
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидались в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось в ее сознании, ей слышится “звон кадильный”, видятся “пышные цветы” и “следы куда-то в никуда”. И светящая звезда становится роковой и “скорой гибелью грозит”.
Строфа “Легкие летят недели…” датирована тем же 1939 годом. Героиня пребывает в каком-то оцепенении. Все ее мысли о сыне, общее у них сейчас- белые ночи, которые глядят в тюрьму, но приносят не свет и радость, а говорят о кресте и смерти. И в этом состоянии оцепенения на героиню обрушивается очередной удар-приговор сыну. Эта часть “Реквиема” так и называется – “Приговор”.
И пало каменное слово
На мою, еще живую грудь.
Женщина находится на грани жизни и смерти и как бы в полубреду пытается все-таки найти выход:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Но у героини нет сил жить в “опустелом доме”, и она зовет смерть:
Ты все-равно придешь- зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Так начинается следующая часть- “К смерти”. Героиня готова принять любую смерть: отравленный снаряд, гирьку бандита, тифозный чад и даже увидеть “верх шапки голубой”- самое страшное в то время.
Но смерть не приходит- приходит безумие( “Уже безумие крылом…”- первая строка новой части).
Само страдание становится окаменелым. Все происходящее в жизни и в сердце сводит с ума. И теперь смерть обретает свою новую форму - душевной болезни:
Статьи по теме:
Браток по разуму...
В этом году Виктор Пелевин, автор "Чапаева и пустоты" и "Generation ``П''", безусловно, самый модный писатель. Все его читали, никто его не видел. С Пелевиным встретилась КАРИНА ДОБРОТВОРСКАЯ.
Пелевин опоздал на полто ...
Историко-культурная ситуация в России конца
IХХ–начала ХХ века
На рубеже XIX и XIX веков в искусстве ряда европейских стран зародилось новое течение. В России оно получило название «модерн». «Кризис науки» в начале века, отказ от механистических представлений о мире породили у художников тяготение к ...
Ссылки Лермонтова на Кавказ
Знакомство с Кавказом не ограничилось детством Лермонтова. Уже молодым юношей ему приходится вернуться туда во время первой своей ссылки, в которую он был сослан в 1837 году за стихотворение "Смерть поэта", посвященное трагическ ...