Фронтовой и литературный путь военного корреспондента К. Симонова

Страница 1

Когда в 1939-м Симонов был командирован на Халхин-Гол по предписанию политуправления Красной Армии в качестве корреспондента газеты «Героическая Красноармейская», он окончательно обрел настоящее направление своей жизни: во время финской войны окончил двухмесячные курсы военных корреспондентов при Военной Академии имени Фрунзе. С осени 40-го по июль 41-го были еще одни курсы — при Военно-политической академии; Симонов окончил их буквально накануне начала Великой отечественной войны - 15 июня 1941 года, получив воинское звание интенданта второго ранга. В. Суворов приводит слова К. Симонова: «22 июня началась война, а на всех нас уже были заготовлены предписания, кому - куда, от центральных газет до дивизионных .»[7]. Но война для Симонова началась не в сорок первом, а в тридцать девятом году на Халхин-Голе, и именно с той поры определились многие новые акценты его стихов. Сам Симонов настойчиво напоминает об этом: «…первые в своей жизни выстрелы я услышал летом 1939 года в Монголии… Первое представление о том, что такое война, я получил, работая в нашей армейской газете во время конфликта с японцами на Халхин-Голе…»[8].

В письме С.Я. Фрадкиной от 6 мая 1965 года К. Симонов вспоминает, как попал на Халхин-Гол: «На Халхин-Гол я поехал очень просто. Сначала меня никто не собирался туда посылать, я был, как говорится, слишком молод и зелен, и я должен был ехать не туда, а на Камчатку в войска, но потом редактор «Героической красноармейской» - газеты, которая выходила там, в Монголии, в нашей группе войск, - прислал телеграмму в Политуправление армии: «Срочно пришлите поэта». Ему понадобился поэт. Очевидно, в этот момент в Москве не нашлось никого более солидного по своему поэтическому багажу, чем я, меня вызвали в ПУР что-то так в час или в два дня, а в пять часов я уехал на владивостокском скором в Читу, а оттуда уже в Монголию…»[9].

В первый месяц войны Константин Симонов работал во фронтовой газете Западного фронта «Красноармейская правда», а затем, с июля 41-го до осени 46-го служил военным корреспондентом «Красной Звезды».

Как корреспондент К. Симонов мог передвигаться в прифронтовой зоне со свободой, фантастической даже для любого генерала. Иногда на своем автомобиле он ускользал буквально из клещей окружений, оставаясь чуть ли не единственным уцелевшим очевидцем гибели. Вспоминая, как ему пришлось обедать в части обаятельного грузина Кипиани, и, отметив даже такую фантастическую деталь, как то, что у того за столом оказались . шоколадные конфеты, Симонов добавляет в комментариях: «В личном деле Кипиани последняя запись предвоенная: «Вывел полк на первое место в дивизии». Никаких других записей нет. Остается предполагать, что он погиб или пропал без вести в этих июльских боях за Днепром. Так все это сложилось потом. Но тогда ни в дивизии, ни в полку никто еще ничего не знал о предстоящем наступлении, и мы на следующий день двинулись туда, куда рекомендовал нам ехать редактор, — в район Могилева»[10].

Хорошо известно, подтверждено очевидцами и документально, что в июле 1941 г. К. Симонов был под Могилевом, в частях 172-й стрелковой дивизии, которая вела тяжелые оборонительные бои и прорывалась из окружения.

Известен факт, что когда корреспонденты «Известий» Павел Трошкин и Константин Симонов прибыли на КП 172-й стрелковой дивизии, их задержали, угрожали положить на землю и держать до рассвета, под конвоем доставили в штаб. Однако корреспондента Симонова это даже порадовало. Он сразу почувствовал дисциплину, порядок, уверенность, понял - война идет далеко не так, как задумано противником, и есть многие другие предпосылки того, что в конечном счете мы одолеем врага. Такое тонкое понимание военного искусства мы видим во многих произведениях Симонова-писателя.

Отражая события 1941 г., в умелых действиях 172-й дивизии, других соединений и частей, командиров типа Кутепова, корреспондент и молодой писатель увидел и не уступающее фашистам воинское умение, и одно из важнейших слагаемых военных успехов - организованность и твердое управление людьми.

Оказавшись под Могилевом, К. Симонов находит в мужестве и твердой дисциплине оборонявших город полков некую «точку опоры», которая позволяет писать в газету «не ложь во спасенье», не полуправду, простительную в те драматические дни, а что-то такое, что и другим служило бы точкой опоры, вселяло бы веру.

В 1955 году К. Симонов в письме С.Н. Голубеву пишет: «В первые годы войны мне довелось побывать на разных тяжелых участках фронта, и, должен сказать, в общем, я редко встречался с казенным, бодряческим, шапкозакидательским оптимизмом, со вслух высказанными надеждами, что все, раз-два, и переменится к лучшему; и мы, раз-два, и будем в Берлине. Попадались, конечно, и такие люди, но людей таких, как правило, презирали: в одних случаях – за глупость, в других – за неискренность, а больше всего за душевную слабость, мешающую посмотреть правде в глаза»[11]. В военных очерках Симонова мы видим основанную на фактах веру автора и его героев в то, что победа придет рано или поздно, страна вновь заживет мирной и творческой жизнью.

Статьи по теме:

Эволюция лирической героини. Сборник "Вечер". Начало пути
Практически все исследователи отмечают такую особенность лирики Ахматовой, как контрастность: Так, Е. Долбин пишет: "Поэзия Ахматовой жила контрастами. В лирическую ткань врывались поединки характеров. Резкими чертами обозначались их ...

Образ моря и тема рождения и смерти
Море в поэзии Бродского – это своего рода первосубстанция[15]. Из моря возникло всё живое, оно – начало всему: Да, это море. Именно оно пучина бытия, откуда все мы, как витязи, явились так давно… (Горбунов и Горчаков, XІІІ) В связи с ...

Ф.Г.Лорка и сюрреализм
Интерес С. Дали вызывал и у Лорки, и в творчестве поэта очевидны некоторые элементы схождении с сюрреализмом, но назвать Лорку сюрреалистом неправомерно. Сам поэт говорил: «Светоч поэзии – противоречие», - именно данное утверждение являет ...