Образ маленького человека в прозе Ф.Сологуба

Страница 6

Девушкин: чистота, целомудрие, но как рифмуется с – Башмачкин, Голядкин.

Поприщин: семантика в гипертрофированности запросов ее носителя, фамилия как антитеза Башмачкину – от низа к верху – претензия на пьедестал.

Передонов: фамилия явно неблагозвучная для русского уха, слышится в ней параллель с Поприщиным.

Червяков: в фамилии занижающая метафора и т.д.

Помня постулат о «нравственных уроках» уроков литературы постулат довольно спорный, но все же, быть может, при постановке проблемы «маленького человека» стоит делать акцент не на гуманизме, а, наоборот, негативе, примитивизме этого типа (помимо ужасающего Передонова, «выросшего» из достоевско-гоголевского семейства, можно вспомнить опасного «подпольного» человека, размышляющего над возможной дилеммой: или мне чаю пить или миру не быть, и выбирающего первое; наглого капитана Лебядкина…).

3.Вместе с тем в известном смысле "Мелкий бес" опирается на реалистическую эстетику. Его связь с художественными системами Гоголя, Достоевского и Чехова несомненна. Влияние Толстого ощущается в самой экспозиции романа. Сологуб противопоставляет видимость - сущности. Видимость такова, что в описываемом городе "живут мирно и дружно. И даже весело. Но все это только казалось",- предупреждает Сологуб, и читателю кажется, что сейчас произойдет аналогичное толстовскому разоблачение видимости, "срывание всех и всяческих масок".

Роман производит впечатление произведения о нелепости русской провинциальной жизни конца прошлого века. Такое резюме ставит роман в ряд других реалистических произведений (в частности, многих рассказов Чехова). Но при более внимательном анализе романа можно заметить, что наше резюме слишком многословно, в нем встречаются явно факультативные слова, просящиеся в скобки, так что роман о нелепости (русской) (провинциальной) жизни (конца прошлого века) становится романом о "нелепости жизни" вообще, если под жизнью разуметь бытовую каждодневную земную реальность. В соответствии с этим трансформируется "миф" о главном герое, Передонове, которого критика порою не прочь поставить в одну шеренгу с Чичиковым, Обломовым, "человеком в футляре" и т.д.

Показ нелепости, идиотизма какой-либо конкретной формы жизни соответствует традиции и даже является одной из социально-критических ее основ: если такая жизнь нелепа, то, следовательно, надо жить иначе, надо преображать жизнь - так проповедует традиция. В каком-то смысле Сологуб соглашается с этой проповедью. Но он не может принять ее целиком.

Автор романа не приемлет той жизни, о которой повествует. Это особенно видно в главах, которые в композиционном отношении почти повторяют прием "Мертвых душ" (посещение героем разных лиц с одной целью).

Передонов обходит влиятельных особ города. В описании этих визитов, в рассуждениях и манерах "отцов города" собрано множество признаков локального времени. Ведутся разговоры, в частности о воспитательном значении смертной казни, книге некоей г-жи Штевен, роли дворянства в обществе и т. д. Если суммировать оценки повествователя и принять во внимание его саркастично-иронический тон, то повествователь выходит достаточно "прогрессивной" фигурой. Но вместе с тем это, по сути дела, безнадежный, бесперспективный "прогрессизм".

Социальные изменения, желанные автору, приобретают утопический характер, причиной чему является мысль о неизменности "низкой" человеческой природы. Слова Передонова о будущей жизни через двести - триста лет пародируют чеховские мечты: "- Ты думаешь, через двести или триста лет люди будут работать? Нет, люди сами работать не будут . на все машины будут: повертел ручкой, как аристон, и готово. Да и вертеть долго скучно". Собеседник Передонова - Володин радостно подхватывает эти слова, но грустит о том, что "нас тогда уже не будет".- "- Это тебя не будет, а я доживу",- возражает Передонов. "- Дай вам бог,- весело сказал Володин,- двести лет прожить да триста на карачках проползать". Вся эта сцена – профанация "философии надежды". Пелена нелепости заслоняет собою радужные мечты.

Декорации провинциального города, рассадника сплетен, слухов, клеветы и, можно добавить, дикости, имеют важное, но вовсе не принципиальное значение. В романе нет противопоставления "нашего города" иной форме существования, в частности, столичной жизни, столь яркого в "Трех сестрах" (кстати, любопытно отметить, что у Сологуба тоже три сестры). В чеховской пьесе провинция корчится от собственной нелепости, зато столичная далекая жизнь обретает некий загадочный смысл. Вопрос не в том, что Чехов разделяет мнение своих героинь относительно столицы, а в том, что у чеховских сестер сохраняется пусть иллюзорное, но достаточно отчетливое и играющее роль метафоры "философии надежды" противопоставление "подлинного" (принимающего образ столичной жизни) существования - "неподлинному", "данного" - "идеальному", к которому направлены помыслы. У Сологуба для героев не сохраняется подобного напряжения. Мир столицы, где живет мифическая княгиня, от которой зависит место инспектора для Передонова и куда сам герой ездит для встречи с ней, не носит характера противовеса (ср. также "Госпожу Бовари", где поездка Эммы не то чтобы в Париж, но даже в Руан оказывается праздником!). Столица остается призрачной, ирреальной, никакой. Можно сказать, что нет разницы, существует она или не существует. Людмила выписывает из Петербурга духи, но она к столице также равнодушна. Итак, город ничему не противопоставлен. Поэтому все, что творится в нем, получает значение нормы. Сравнивать не с чем. Володин с Передоновым заводят, правда, разговор о своих родных местах, но он немедленно превращается в бессмысленный гастрономический спор. Лишенный "малой родины", больше того, биографии (читатель лишь вскользь узнает о семье и прошлом Передонова), герой, наравне с другими персонажами, живет в городе, который воплощает собой обобщенную бытовую декорацию жизни, то есть становится символом реального мира. Таким образом, из романа изгоняется, если можно так выразиться, пространственная (а не только временная, обращенная к будущему) надежда.

Статьи по теме:

Положительный герой в литературе 60-х г. XIX в
Жизнь эпохи 60-х годов взывала к поиску новых форм худо­жественного изображения, диалектически совмещающих в себе утонченный анализ с динамичным, постоянно «перенастраиваю­щимся» синтезом. В литературу приходит новый герой—изменчи­вый и т ...

Литература Западной Европы XVII века
По-разному сложилась историческая судьба народов Западной, Центральной и Южной Европы в XVII столетии. Перемещение мировых торговых путей губительно сказалось на внутренней экономике Италии. Некогда богатейшая страна, центр европейской ...

Прибаутки
Третью группу поэзии пестования составляют прибаутки - небольшие рассказы или сказки, не сопровождаемые движениями и забавляющие ребенка своим содержанием, ритмом, мелодией. Прибаутками называют «маленькие, элементарно построенные сказоч ...