Образ маленького человека в прозе Ф.СологубаСтраница 10
Садистическими комплексами пронизаны отношения Людмилы и Саши ("Хотелось что-то сделать ей, милое или больное, нежное или стыдное – но что? Целовать ей ноги? Или бить ее, долго, сильно, длинными гибкими ветвями?" В снах Людмилы "ответ": "Она сидела высоко, и нагие отроки перед нею поочередно бичевали друг друга. И когда положили на стол Сашу . и бичевали его, а он звонко смеялся и плакал,- она хохотала ."). До Сологуба в русской литературе садизм был социально-психологически мотивирован. Пользуясь своей властью и ненаказуемостью, "сильные" издевались над "униженными и оскорбленными". Сологуб "превратил" садизм из социального порока в человеческую страсть. Она имеет множество оттенков. Говоря о причинах влечения Передонова к Варваре, Сологуб отмечает: "Его тянуло к ней,- может быть, вследствие приятной для него привычки издеваться над нею". В романе многочисленны сцены издевательств, но особенно омерзительной персоной выглядит жена нотариуса Гудаевского, получающая удовольствие от порки собственного сына.
Вообще следует сказать о том, что Сологуб не "пожалел" своих героинь. Он создал целую галерею отвратительнейших женских образов: Варвара, Грушина (поддельщица писем и интриганка, чье тело покрыто блошиными укусами), пьяная хозяйка Передоновых Ершова, с которой Передонов пляшет дикий танец во дворе, Адаменко, Гудаевская, сводница Вершина, Преполовенская. Вместо преклонения перед русской женщиной, которое свойственно традиции, Сологуб изобразил своих женщин пьяными, бесстыдными, похотливыми, лживыми, злобными, кокетливыми дурами. На фоне традиции Сологуба можно было бы назвать женоненавистником, если бы его мужские персонажи не были столь же гадки.
Среди образов "нечистой силы", созданных русской литературой, сологубовская недотыкомка занимает особое место. Отечественного читателя невозможно удивить ведьмами, оборотнями и призраками. От "Гробовщика" и сказок Пушкина, "Вия" Гоголя до черта из "Братьев Карамазовых" и "Черного монаха" Чехова в русской литературе встречается немало "нечисти".
Однако "нечисть" носит либо фольклорный характер ("Вий"), либо является элементом гротескной сатиры ("Бобок"). Еще более распространена "нечисть" в функции объясняющей галлюцинации. Как черт Ивана, так и черный монах Коврина помогают авторам "высветить" героя изнутри, заставить говорить "неосознанное". Таким образом, "нечисть" - это прием, дающий возможность писателю сказать о герое полную правду, но самое существование "нечисти" не имеет объективного значения. Через черного монаха мы лучше познаем Коврина (размеры его тщеславия), но через Коврина не виден черный монах. Недотыкомка гораздо более объективный образ. Передонов скорее лишь медиум, способный в силу своего болезненного состояния увидеть ее, но это не означает, что болезненное состояние Передонова породило недотыкомку. Недотыкомка не столько свидетельствует о безумии Передонова, сколько о хаотической природе вещного мира. Она - символ этого хаоса и как таковой принадлежит миру, а не Передонову. Недотыкомка угрожает всем без исключения, и не случайно, что ее существование продолжено за рамки не только психического состояния Передонова, но и самого романа, и мы обнаруживаем ее "двойника" в известном стихотворении Сологуба, где она терзает самого автора.
В "Мелком бесе" Сологуб не претворяет жизнь в "сладостную легенду", но находит ей художественное соответствие в основном в грубой и бедной языковой фактуре, лишенной метафоричности, в нарочитой монотонности пейзажных и портретных характеристик. Скупость и лаконичность "Мелкого беса" позволяет сделать весьма любопытное замечание о том, что в романе "гоголизм" Сологуба имеет тенденцию перекрасить себя в пушкинизм".
Роман строится на нескольких многократно повторяющихся определениях. Мы уже отмечали роль слова "глупый". Нагромождению глупости соответствует в романе обилие веселья. В романе много смеются, хохочут, хихикают, короче говоря, веселятся как могут. Даже жандармский подполковник Рубовский и тот с "веселыми" глазами. Но это веселье производит гнетущее впечатление, и его апофеозом становится бал-маскарад, едва не стоивший Пыльникову жизни. Это бессмысленное, нелепое веселье чревато катастрофой.
Но, может быть, повествователь оказывается фигурой, которая преодолевает описываемый им хаос? Отметим, что повествователь многолик, причем его лики с трудом совмещаются или не совмещаются вовсе. Он грубо ироничен и прямолинеен в оценке городского общества, порою остроумен и саркастичен ("Классный наставник - молодой человек до того либеральный, что не мог называть кота Ваською, а говорил: кот Василий"), порою угрюм. Его сравнения бывают чересчур контрастны ("Только сравнить: безумный, грубый, грязный Передонов - и веселая, светлая, нарядная, благоуханная Людмилочка"). О его "наслажденческой" роли уже было сказано, но любопытно, что в своих оценках Передонова как "ходячего трупа", "нелепого совмещения неверия в живого бога и Христа его с верою в колдовство" повествователь близок позиции ортодоксального христианина. В своих лирических отступлениях и комментариях, особенно во второй части романа, повествователь выражает себя как идеолог символизма, причем в таких случаях его речь нередко становится столь высокопарна, что невольно закрадывается мысль: Надсон был любимым поэтом не только Саши Пыльникова. " .Воистину,- патетически восклицает повествователь,- в нашем веке надлежит красоте быть попранной и поруганной". Не менее патетически он пишет о детях как о "вечных неустанных сосудах божьей радости", однако реальные образы детей в романе мало соответствуют "неустанным сосудам": "уже и на них налегла косность . на их внезапно тупеющие лица".
Статьи по теме:
Анализ стихотворения Ахматовой « Родная земля».
Поздняя Анна Андреевна Ахматова выходит из жанра «любовного дневника», жанра, в котором она не знала соперников и который она оставила, может быть, даже с некоторым опасением и оглядкой, и переходит на раздумья о роли истории. Ахматова нап ...
Семья и потомство
В конце 1850-х познакомился с Софьей Андреевной Берс (1844—1919), дочерью московского врача из остзейских немцев. Ему шёл уже четвёртый десяток, Софье Андреевне было всего 17 лет. 23 сентября 1862 года женился на ней, и на его долю выпала ...
«Сапогами не вытоптать душу…»
Два непохожие, на первый взгляд, рассказа «Кавказский пленный» В.С. Маканина и «Последний рассказ о войне» О.Н. Ермакова объединены одной темой – темой войны. Оба автора по-разному подходят к изображению человека на войне, но приходят к о ...